­­­Но всё-таки

­­­Но всё-таки,

Как благостно внимать –
и тишине шагов, и серебру улыбки,
той, с которой...

Как любящие любящим поют –
Уют безмолвия... Напольный ход времён,
Наполнен мой покой –

Часами с боем, часовщик с конторой,
Склонился к шестерёнкам и рукой
Сейчас починит время – круг за кругом –
Вытикивают стрелки прелесть дней...
И просто тень от дня, вдруг, станет другом
В разгаре праздника смеющихся огней!

А всё-таки,

как я сегодня далеко от всех реляций и натуг,
От поглотивших судьбы вьюг,
От стона тягостной печали,
Тысячелетней... Жизнь – встречали

Мои распахнутые настежь руки, и вели
Шаги меня, и как ребёнок, стал велик
Округлый снег снеговика,
И дым берёзовый слегка
Бодрил бульвар тысячехожий,
Я был – по воздуху прохожий –

С тобой, мы медленно витаем над бульваром,
Над переулками седыми, всё недаром :
Все сумерки потрёпанных страниц,
Романсы, в снах ниспосланные, с лиц,
Поющих, утоляют страсть благую
К хорошему; тихонечко ликую
В пространстве, не подвластном, в новой неге,
В которой звуколепствует Онегин;
И для Печорина, с его тоской недюжей,
И пеплом сердца, всё же видится простор –
Покой, вышестоящий, взгляд не сдюжит
Пред красотой в даль восходящих синих гор!

Сегодня – снять декалькомани – прав мой Осип!
И на руках носить заснеженную осыпь
Смеющихся минут любви – продлите
Тарелку счастья ложкам в Общепите!

– Подтрунивать? – над яростной борьбой?!
– Да, видите ли, сумерки гурьбой

Бредут по проходным дворам и аркам,
И не причастны – к обездоленным дояркам,
К разводам, к нищей старости взашей,
К погибшим миллионам – до ушей
Завязочки привязаны улыбок,
Идущей мимо Вечности,
и зыбок

Мираж остановившихся дымков...
– Я жилы рвал!
– Ну, да, и был таков

итог пути : сменялась власть одна и та же,
Картины лакомятся взглядом в Эрмитаже;
И медный всадник под копытами коня
Не различает неподвижного меня...

Дымит округу чан с литьём Магнитогорска.
Убит Столыпин, и Распутин, и Романов,
И архитекторов внушительная горстка
Нам город-сад пытается... В романах
Мечи скрестили рыцари... Но что-то
Сегодня весело съезжает снег с высоток;

И на Татарской Малой дворником татарин
Живёт, Карим, лопатой в снег, с авоськой барин,
Из бывших, в сумерки за хлебом семенит,
Москва, одевшая течение в гранит, –
Реки и жизни, словно вслух оцепенела...
Замёрз гудок, застыл в руке огарок мела...

Но, всё-таки

ужели я устал – от новостей о человечестве,
так сильно,

Что будто бы уже принадлежу –
Лишь шлейфу, отголоску, падежу
Винительному – извиняюсь, улыбая
Всем видом, наподобе попугая,
Всех разом, обдавая тишиной
Чудес из рукоделья, все – за мной,
Пожалуйста, прошу вас, господа,
Пожалуйте, как талая вода
Бежит ручьями с гор, сбежим отсюда
Куда-то внутрь, начнём себя с этюда :
С начала, рука об руку!

Как тихо
смеётся тишина, на санках, лихо
съезжает Новый мир, как пахнут взоры снегом!
Как устаёшь бегом жить, с бесконечным беглым бегом
Всего и вся... Нет, протестую горстью смеха –
Снежками, снежной бабой, снедью эха
Прикинусь! – сущность мятежа души видна –
Шампанского, подать, прошу, до дна!

Дома снесённой веры в нас.
Огни «в ы с о т о к и»...
Буржуй, доевший ананас...

Ну, всё..
Но, всё-таки...

© Copyright: Вадим Шарыгин, 2025